Летом года — вот когда мой сосед Коулмен Силк, два года как пенсионер, а до того поначалу 20 с кое-чем лет доктор античной словесности в близкорасположенном Афина-колледже, потом еще шестнадцать лет декан этого учебного заведения, признался мне, что в свои 70 один вступил в связь с тридцатичетырехлетней уборщицей, работающей в институте. Два раза в недельку она, не считая того, убиралась на нашей захолустной почте — в обшитом досками сероватом домике, который смотрится так, как будто какая-нибудь горемычная семья еще в тридцатые годы укрывалась в нем от пыльных бурь Оклахомы, и который в унылой заброшенности "коммерческого центра" нашего лежащего посреди бугров городишки держит над собой южноамериканский флаг [4] у перекрестка дорог напротив бензоколонки и торгующего всем попорядку магазина.
В 1-ый раз они встретились вот как: Коулмен за несколько минут до закрытия приехал на почту забрать корреспонденцию, а она мыла там пол — высочайшая, худая, угловатая дама со светлыми седеющими волосами, собранными в "конский хвост", и с твердыми, как будто изваянными чертами лица, которые традиционно ассоциируются с типом набожной, трудящейся от зари до зари новоанглийской домохозяйки, прошедшей через грозные тесты ранешних колониальных лет, запертой снутри господствующей морали и послушной ее требованиям.
